Письма относящиеся к 1809 году напрямую связаны с внешнеполитической ситуацией в которой оказалась Россия в результате заключения Тильзитского мира.
Война со Швецией была к этому времени практически выиграна.
1 марта 1809 года колонны Багратиона (через Аландские острова) и Барклая –де-Толли совершили переход по льду Ботнического залива, третья колонна (Шувалова) шла по берегу; 7 марта авангард Багратиона под командой Кульнева достиг шведского берега недалеко от Стокгольма.
Однако русское командование не до конца использовало этот успех и мир еще не наступил.
Вот что у Вигеля по этому поводу сказано:
«Со смелостью почти безрассудною, свойственной одним только русским, на трех указанных им пунктах, в половине марта, генералы со вверенным им войском совершили чудесно-геройские свои подвиги; особенно же Багратион и Барклай, кои в продолжение трех или четырехдневного перехода, при малейшей перемене ветра, могли быть поглощены морскою бездной. Барклай из Вазы в Умео перешел залив через Кваркен, группу необитаемых скал среди моря. Багратион овладел Алендскими островами, а передовой отряд его, под начальством генерала Кульнева, на противоположном берегу занял Гриссельгам в виду шведской столицы.
В трепетном ожидании сам император Александр отправился в Абов. Весь план этого необычайного похода был им самим составлен; ему хотелось показать миру, что вступать в столицы, подобно Наполеону, для него дело тоже возможное. И что же? Воля его исполнена, войско его не погибло, а он вскипел гневом и отчаянием. При появлении русских вблизи Стокгольма сделался там бунт, и несчастный Густав IV, действительно несколько помешаный, был свергнут с престола, на который посажен дядя его, герцог Зюдерманландский под именем Карла XIII. Узнав о том, рассудительный, благоразумный немец Кноринг [главнокомандующий] в сем домашнем перевороте увидел конец войны и, не прикинув намерений императора и не дожидаясь дальнейших его повелений, думал сделать ему угодное, дав приказание генералам идти обратно тем же опасным путем. Я бы, мне кажется, его задушил; терпеливый Александр удовольствовался наказать презрительными словами и взглядом».
А еще и на юге вновь начались боевые действия против Турции, прерванные было на время перемирием 1807 года.
Между тем обязательства, к которым Наполеон вынудил Александра I в Тильзите, толкали Россию к новой войне, на этот раз с недавним еще союзником, Австрией. Российское общество негодовало на эту войну еще больше чем на шведскую, но приходилось делать хотя бы вид приготовлений.
Из «Записок» Л.Н. Энгельгарта:
«Наполеон снова объявил войну Австрии (эта война началась 14 апреля 1809 года с вторжения австрийского командующего эрцгерцога Карла в Баварию). Россия должна была послать вспомогательный корпус для сделания в ползу его диверсии; корпус сей поручен был генералу кн. Сергею Федоровичу Голицину, который имел тайное повеление делать сколько можно менее вреда бывшим нашим союзникам; что он исполнял, хотя Наполеон приносил беспрестанно за бездействие его жалобы.
В некотором деле австрийцы имели поверхность над Наполеоновскими войсками; кн. Лихтенштейн уведомил генерала кн. А.И. Горчакова, командующего войсками на австрийской границе; тот отвечал письмом, поздравляя его с победою, и что сердце всех русских радуется поражению французов. Сие письмо было перехвачено поляками и доставлено Наполеону, потребовавшему удовлетворения; кн. Горчаков был отставлен, и велено ему жить в своих деревнях и не выезжать в столицы».
Военные приготовления против недавнего союзника, Австрии затронули и Московскую резервную артиллерийскую бригаду. Часть ее рот, включая конную роту под командованием Федора Федоровича, вошли в состав войск вспомогательного русского корпуса и получила приказ выступать в поход на Волынь.
Нужно отметить, что резервные роты не имели обоза и должны были сами его в поход строить. А в организационном отношении при Аракчееве окончательно закрепился порядок, при котором артиллерийская рота составляла отдельную самостоятельную единицу боевую и хозяйственную. Командирам рот на плечи сразу свалились большие заботы. Не хватало мастеров, а кое кому по разным причинам и отпущенных на обоз казенных средств. Тут даже без всякого злоупотребления, могли истратить лишнее на фураж, либо покупку лошадей подвернувшихся по случаю. Хуже, конечно, когда, как у майора Шишкина, случалась настоящая растрата, которую, во избежании скандала и позорного на роту пятна, пришлось всем миром покрывать.
В поход Федор Федорович выступил в срок, но, такова уж служба, чуть ли не сразу после рождение сына.
…по справке в метрических преображенской Спасской церкви 1809 года книгах записано:
Апреля 6го в Спасских казармах Московской Резервной Артиллеристской Бригады у полковника Федора Федоровича Ралль родился сын Николай, крещен 13 дня, восприемниками были штабс капитан Николай Дмитриевич Корсаков и генерал-майора Александра Яковлевича жена Мария Ивановна Корсакова».
№7 [9] Москва 16 апреля (1809)
Сейчас Лютхенс отправляется еще мой милой друк, и так как он через Киев, то он тебя нагонит и лучше моего письма расскажет, что я слава богу изрядна, и оба мои Николаи.-
Прощай милой мой друк, душа моя родная, ты уже меня побаловал письмами и теперь почти неделю что заполучила. Христос с тобою целую тебя сто раз.-
Князь Дмитрий Голицин здесь сидит и тебе низко кланяитца, вообрази любезный брат, как я ветрен, что Костылева письмо к тебе послал, а Шишкину не послал то теперь спешу оное приложить.
А время у нас стоит дурное просто пройти нельзя и от того бедная твоя мамочка не совсем выздоравливает, а то я с теперешнего времени хочу ее приучить к воздуху также и маленького, который такой же крикун как и дядюшка, прощай любезный друг целую тебя и остаюсь твой друг и брат
Н.
№ 8 [-] Москва Апреля 16-го дня 1809-го года.
Здравствуй Любимый друг Федор сверх нашего чаяния и благодаря всевышнего жена твоя благоразумна елики быть возможно. Маленький Николушка и большой Никола то есть — я слава богу здоровы. По поручению твоему был вчера у Авдотьи Селиверстовны Небольсиной и говорил ей об душах о кои до сих пор стоит в том, что души ревизские и хотела нонче прислать план, то я и намерен, посмотреть близко ли она подходит к твоей даче, ежели смежна то купить будет возможно а буде нет, то мы не купим, об симбирской деревне Василий Андреевич с ума сошел, и говорит чтобы непременно купить. Прощай мой друг теперь некогда более писать. Целую тебя и остаюсь навсегда вернейший друг и брат.
Н. Корсаков
Мамачка цалует тебя.
№ 9 [10] Москва (апреля) 20 дня 1809 года
Вот, мой милой друк, самой позволили к тебе писать, только не много, я нарочно с себя начинаю, чтобы помаленьку; тяжело, очень тяжело было как ты уехал, но брат меня подкрепил и удивительно было умно, ничего не плакала, будь же покоен обо мне; ждала я тебя очень из Серпухова, и потом остыла как проведала, что уже нет надежды тебя прежде видать; но слава богу что благополучно перешли Оку; как уже Герценцвейг меня третьего дня обрадовал своим приездом и твоим письмом, спасибо дружочек, пожалуйста пиши по чаще, ты можешь оставлять письма у почтальонов, попроси их чтоб оне пересылали.- Я давеча поутру к тебе зачала писать, а теперь продолжаю, Тетенька никак много не дает, мое здоровье слава богу, кроме брюха, завтре мне … дает что-то чтоб помогло. Николаша слава богу. Прощай мой милой друк душа моя, берегу себя чтоб поскорей к тебе лететь.- Благодарю очень милую, любезную Катю за ее не оставление тебя. Тетенька не дает больше писать.-
Среда 6 часов поутру.-
Как ты меня вчерась обрадовал, представь, получила твое письмо из Серпухова с извозчиком.-
У меня мой друк с Небольсиной все еще так, как ты оставил.
Я взяла план и Василий Андреевич посмотрит смежна ли земля с моей так, как Протасьева, тогда думаю можна купить, а коли не смежна, то не дорога ли? А об земле Крюкова, напишу к Севастиановичу, чтоб он послал осмотреть, что мой друк, покупать ли ее или нет; отпиши пожалуйста из Орла, я без тебя ни на что не решусь, а Небольсина только мне две недели дала сроку, чтобы я к тебе написала.-
Прощай милой мой друк, душа моя, целую тебя, и посылаю гостинцу: пива, апельсинов, и сухарей белых хлебов. Кушай мой друк, и корми своих, сопутников, я им низко кланяюсь.-
Прощай же, Христос с тобою.
Здравствуй любезный друг Федор. Я к тебе писал в Орел от 15го числа но так как по маршруту вижу, что ты ее письмо гораздо раньше получешь, то и повторяю тебе, что сестра сверх чаяния очень благоразумна и из сего благоразумия можно заметить сколь ей скорей хочется выздороветь, чтобы быть с тобой.
Я рассуждений деревенских дел не стану тебе писать ибо Василий Андреевич и сестра обо всем обстоятельно тебя уведомили. А начну тебе говорить об майоре которого ты прислал сюда доставать деньги, то есть господина Шишкина, едадкого мерзавца я думаю и свет не привидывал, и с ним такие здесь истории были, что страх, тесть его не хотел ни как платить, а особливо против платежа была жена, которая очень хладнокровно говорила, что пускай его служит солдатом, или говорит пишет в Киев, где по рассказам его у него золотые горы. Я истощал долго напрасно все мое красноречие; но наконец успел склонить отца, что он за него теперь взносит две тысячи рублей все то, что в сие короткое время найти мог а достальные, ежели чрезмерно нужно, то он просил меня, чтобы ты внес сам а он мне их здесь отдаст, я ему объявил, что у тебя с собой денег нет, и что ты взял с собою только пять сот рублей и так ты должен написать мне на первой почте, если сверх двух тысяч, которые я тебе послал и шести сот рублей, которые сам Шишкин взносит, должно ему взнести, то оне через меня тебе оные и доставят, однако просил меня Костылев, чтобы ты Шишкину не сказывал, что он сверх двух тысяч даст, чтобы не попустить его обнадежиться впредь на подобные мерзкие поступки, а чтобы его постращал и попугал хорошенько, что ты на него хочешь представить, и по морил его несколько под арестом, авось страх и наказание несколько его исправят, и я от себя тебе советую его постращать, впрочем, оставляю все на твое благорасположение и остаюсь твой верный друг и брат
Николай.
Сестра о сем пришествии ничего не знает.
№10 [11] Москва 23 число апреля 1809 года
Поутру в пятницу.
Спасибо милой друк мой, за твое письмо из Тулы, как я скоро ево получила, и как оно меня обрадовало, так досадно, что Николай не адресовал своего письма в Тулу а в Орел, как я ево тогда не просила, он все меня уверял, что вы уже Тулу прошли.-
Как тебе тяжело и грустно милой друк, не сокрушайся пожалуйста, слава богу я здоровее, даже и брюхо не так беспокоит доктора дали мне горькое пить, и теперь велели водки с лимоном, то уверенна, что я к тебе явлюсь совершенна здорова и толста.-
Николаша слава богу, а большой Николай отставлен в приказе уже, штабс-капитан, но без мундира, не знаю мой друк, радоваться ли оным или нет? Что богу угодно, он верно распоряжает для нашего блага, так твердо на него и полагаюсь, признаюсь, что жаль, что без мундира, хотя он и таит а и ему все же неприятно.- Вот уже конец третьей недели, когда ты получишь это письмо, то я уже начну себя к воздуху приучать, в три недели позволили кажется, ежели время будет хорошо; Тетенька уже так меня бережет, голубушка моя, а сама все неможет; она тебя целует.- Ты пишешь об квитанциях, Князь говорил, что Касперскова отослана давно к инспектору, а Недварду и Южакову ты должен сам ново писать, чтобы прислали, от Магденки письмо посылаю, мы ево с Князем распечатали с Бекмана, как оно приедет то возьмет Князь.- Милой мой друк, душа моя, когда та нас господь соединит, только одна моя и молитва, чтоб быть здоровой и лететь в твои объятия, не тоскуй, нам обоим равномерно тяжело, береги себя и будь уверен что Машка сохранит себя, чтоб поскорей быть вместе.-
Прощай покудова.-
Пять часов вечеру.
Скажу тебе милой мой друк, что сей час Николашу вынесли от меня, и он меня обновил так, что я шлафрок принуждена переменить, он так мил становится, милее каждый день более, жду с нетерпением пяти недель, чтобы ему привить воспу, он тебя целует и я с ним, дай боже чтоб он век нам был в утешение; от Аделунга письмо получила, которое Иван Андреевич и Николай мне кой как перевели, матушка очень рада; а Анна Ивановна без всякой надежды, жаль ее и бедного дядю.- Посылаю все ети письма к тебе и от Савастиановича из Шацка два, одно я отдала Василию Андреевичу, чтобы он сходил к Протасьеву, представь себе, что его управитель вздумал не только заставлять мужиков молотить свой хлеб, но чтоб оне его и перевезли в ево деревню 30 верст расстоянием, каково же что вздумал, я велела сказать Протасьеву, что уверенна, что ето не с его приказу он делает и прошу его, чтобы он написал к нему, не знаю, что новостей завтре мне Василий Андреевич принесет.- Прощай дружок опять отдыхать стану.-
В восемь часов вечеру.
Сей час от меня Катерина Александровна Муромцева уехала, которая сказывала млой мой друк, как ты огорчен, что в Туле письма от нас не получал, друк мой, душа моя, и плакал, голубчик, стала Машка тебе очень дорога? Будь же покоен право я здорова и берегу себя, чтоб быть с тобою скорея бог нас соединит на верное, и не сомневайся он столько для меня милостив, право я оного и не стою, имею ангела а не мужа, друк мой нет я вижу, что мы еще более и более сблизились и сделались один человек, нет душа моя ничто, ничто, в свете, разорвать не в состояние, нашу взаимную привязанность, она священная, бог нас соединил, и не иначе кончится как с нашим последним издыханием.
Боюсь много при свече писать, завтра докончу письмо. Прощай.-
Здравствуй дружочек сейчас проснулась и начала к тебе писать, Николаша распеленатый возле меня лежит, а я с тобой говорю милой друк мой, когда то мы вместе будем? Верь мне неймется.
Ты мне, мой друк, не писал и не говорил надо ли тебе денег прислать и как, к Касперскому ты хотел письмо оставить, да и не оставил.-
Деревню Небольсиной твоего решения дожидаюсь, чтоб купить, кажетца что она нам выгодна, тебе Василий Андреевич послал план; Семен пишет, что он некоторых мужиков назначил переводить из Балушева, и есть иные, которые охотой идут.-
А об земле Крюковой, на будущей неделе напишу к Савастиановичу, чтоб осмотрел, тогда мы можем на свозку у Тетеньки мужиков душ восемь купить на первый случай.- прощай мой друк, целую тебя.-
Благодарю Катеньку, Анну Дорофевну за тебя и их объемлю. Шнейдеру кланяйся.-
№11 [-] Москва Апреля 26 дня 1809 года
Воскресенье в 6 часов.
День сегодня прекрасный, Тетенька поехала гулять, Николая дома нету, я осталась одна, с кем милее время разделить, милой друк мой, как с тобою, душа моя теперь ты верна так же занят своей Мамашкой, а она тобою, на марше роту вел, нынче роздых. Я ето письмо адресую в Севск, там вернее его получишь, а может быть и в Дмитровск, как лучше разочту, что ты его можешь получить.-
Завтра мне три недели, ежели бог до меня так милостив, что я и оба мои Николаи будут здоровы то через месяц от сего числа пущусь в путь милой мой друк, к тебе душа моя, друк неоцененной.-
Вчерашний день был у меня Василий Алексеев, с которым я много толковала о наших делах, и просила его, так как ты мне велел, что ежели без меня случитца какая еще нужда по приезде, чтоб он тогда дал до тысячи рублей Житкову, ежели и наших денег не будет то бы он тогда занял на имя наше, также и аудитору велела верить до 200 рублей ежели нужно еще для обоза, теперь мастеровых нет кузнецов, Касперский своих взял, я посылала его просить, он мне велел сказать, что так, как ему велели готовить заряды, то ему они самому нужны, и Гресcар также своих взял, его рота одна в поход идет, одна половина в Кром а другая в Каменец-Подольск; но тот, по крайней мере, как выступит обещал прислать.-
Мне Василий Алексеев советует купить деревню Небольсиной, что та ты дружок скажешь жду твоего решения, кажется, хотя очень дорого, да нам кстати. К Протасьеву посылала он и верить не хочет, чтоб его управитель мог такова недельного требовать, а об крестьянах сказал, что ежели же охотно хотят к нам, то так как он едет на етих днях туда и ежели они сами ему скажут, то он мне их продает. Видно, что он старый, большой плут, уверял Василия Андреевича, что он для того их выключил, чтоб на волю выпустить; так я на первой почте отпишу Савастиановичу, чтоб мужикам ето сказал и не велю его управителя слушать, чтоб не молотили и не перевозили мои мужики его хлеб, издали в теперешнюю пору 30 верст возки.
Об земле Крюковой напишу, чтоб осмотрели и оставлю Василья Алексеева хлопотам без себя ежели она так дешева и выгодна мой друк, то купим несколько душ хотя десять, да туда и переселим.-
Прощай до завтрева, боюсь больше писать много.
Вот друк, как берегусь, а все для милова дружка.-
№12 [13] Москва 26 апреля 1809 года.
Тетенька мне дала совет писать во все города в округе и я решилась и в Кромы адресую ета письмо, а другое в Дмитровск, так, мой милой друк, ты наверное во всяком городе, хотя несколько строк, но от меня будешь иметь письма; я слава богу здорова, и в силы вхожу, вот два дни, что и брюха мое не болит, то ты можешь быть на мой счет покоен; сынок наш так же благодарим бога.
А Николай теперь пустился играть комедию с Головкиной, у Голицина на театре, он еще отставки не получил, но уже в газетах, что он отставлен.- Я сегодня было дожидалась от тебя дружок писем, но нет, не так счастлива как на прошедшей почте была, пожалуйста душа моя, ради бога пиши и оставляй у почтальонов, неважно в минуту передать, что почта отходит, все таки до меня дойдет, а ты знаешь по себе, какое счастье иметь часто письма.-
Посылаю тебе об пожалованных лист кто, что получил в свадьбу великой Княгини которая была 15 числа сего месяца.
Велено:
Андреевская — М. В. Мамонову,
Александровская — к. Мосальскому; Муханову; Кошелеву;
к. Салагову, и Миллеру Закомельскому вашему инспектору.
Анненския — Енгелю; Малцову.
Екатериненския первой степени — гр. Лита;
к. Прозоровской.
2й степени — Горчаковой; Дохторовой; Остермановой; Луниной; Чечаговой, Мухановой; Саблуковой.
Александровские брилиантовая — Д. Львовичу Нарышкину; Троекурову; Румянцеву.
Аненския брилиантовая — Гагарину шталмейстеру и
к. А.Н. Голицину.
г. Николаю Александровичу Толстому перстень солитер;
гофмаршалу Ланскому табакерка;
к большому двору в гофмейстеры к. А.М. Голицин а в камергеры:
г. Потоцкий; к. Гагарин; Языков.
в камерюнкеры Нелидов.
К двору великой Княгини.
Гофмейстерина Хрущева, гофмейстер Болотников,
камергеры: Приклонский; Арсеньев.
фрелены: Нарышкина; к. Лобанова, Загряжская; Гурьева; Плюскова; Арсенева.
А принцу дан титул его императорское высочество.-
Вот тебе и новости. Прощай дружок, я перестаю, чтоб к тебе писать в Дмитровск. Христос с тобою. Кланяйся от меня твоим со путникам.-
Здравствуй брат Федор я сейчас проснулся, после обеда соснул, чего со мной никогда не случалось и теперь жаль, голова болит что страх. Сестра и племянник слава богу очень здоровы и ему на шестой неделе хочет она воспу прививать, а по выздоровлении его мы пустимся плыть к тебе. Прощай милой мой целую тебя и остаюсь много любящий тебя брат Николай Римский Корсаков.
Спутникам твоим мой поклон велю отдать.
№13 [14] (Москва 1809) Понедельник в 6 часов.
Подлинно тетенька резон говорит, а сегодня поутру к тебе писала, завтра оба письма пошлю давешнее в Кромы, а ето в Дмитровск, то уж ты одно коли не оба наверное получишь.-
Куда как грустна, что от тебя не было писем, признаюсь мой друк, что со всей моей филозофиею, очень тошна и грустна, без тебя, только и дела, что рассчитываю время когда могу отсюда уехать, вижу так еще много время впереди без тебя, что кажется и конца не будет, Бог милостив, на него полагаюсь во всем.
Представь себе, что покупка Николаевой деревни у Обухова разошлась, и как бесчестно с его стороны, они совсем сторговались в цене, за 118 тысяч, на другой день положили чтоб закуп писать, вдруг он говорит что ему за деревню дают 125 тысяч, то он более ему не отдает, давая честные слова, кажется оное не делается, так и кончилось, боюсь, что Николай долго не сыщет, вот разве Крюковская земля ему будет годится.-
Посылаю тебе письмо Севастиановича, что он пишет об чем я просила Протасьева.- Ты ничего мне не писал надо ли послать к Касперскому деньги, ежели надо то пришли письмо, да и тебе та надо ли еще денег, я уже решилась мой друк всю продать мебель, что та столяр скажет, хотел прицениться.-
Очень хочется здесь раздыхаться без долгу, а боюсь что не успею, брильянты взяли мои, но не знаю что будет добра авось продадут, я деньги помещу в деревню, что у Небольсиной куплю, только и дожидаюсь твоего ответа. Прощай, милой друк мой, душа моя целую тебя тысячу раз, Николаша также; Тетенька тебе кланяется, что за ангел ета, кабы ты видел как уже она меня бережет, совершенная мать.- Христос с тобою.-
Целую от всей души милую Катю, завидую ее участи, и прошу чтоб она не оставляла Ралля.- Анне Дорофеевне, Ивану Яковлевичу низко кланяюсь.-
Я к тебе письма от Севастиановича не посылаю, не знаю куда дела, низко тебе кланяются ево домочадцы. Прощай.-
№14 [15] Москва 30 апреля 1809.
Как я была обрадована, милой мой друк, имея два письма от тебя, я прежде получила с курьером, а вчерась, почта сутки после; с штафетом тем, с новым; стало еще далее вы будете стоять, тот час нашла на карте: возле самой почти границы, что та с нами будет милой друк, здесь очень поговаривают об войне с Австрийцами, буде великая и святая, признаюсь однако сердце замирает.-
Куда как я обрадовалась, что тебе позволили князя Баратаева с собой взять, он и сам очень рад. Когда та меня бог с тобою соединит? Сказывал тот курьер, что тебе велено еще тише идти, а ты мне оного не пишешь, да и маршрут не прислан, стало вы все по той же дороге пойдете, далее из Киева другая пойдет, то пришли мне маршрут, чтоб я могла вернее писать.-
У меня еще горя прибавилось, представь, Николай простудился горло колет, и лом во всех членах и жар, вчерась целой день пролежал, сегодня получше. Рейман ему дал микстуру, еще нынче не был, не знаю как ево найдет, уже тебе напишу. Я слава богу изрядна, дожидаюсь с нетерпением четырех недель, Рейман сказал, что коли хорошее время, то попробовать выезжать, вот он и сам явился, отправился к Николаю.-
Вечером в 6 -ом часу.
Ему слава богу получше, теперь и он сюда пришел, дохтор тебе велел кланяться, и смеется, ежели ты выпалишь хотя раз из своей пушки по Австрийцам, то тогда уже он больше тебя не будет любить.-
Я к Небольсиной, мой милой друк, посылала Василия Андреевича, и может быть, что она нам уступит по восьми только процентов возьмет, вот едак гораздо выгоднее будет; в четверг мне выдадут деньги из Ломбарда более, нежели мы думали, потому, что свидетельство на 186 душ, то денег выходит 13020 рублей, как мы с ней сойдемся обстоятельно напишу.-
Мой кулон не продается, гребенку думаю продам, мебель мою смотреть приходили. Может быть мало, что мы потеряем, не знаю, что то будут давать а охотников много.-
Сегодня я аудитору отдала 138 рублей, больше ему денег не надобно, уже совсем почти готов обоз, кузнецов мало было то я писала к Гресcеру, и он сегодня прислал. Я рада, что теперь уже обоз с рук долй с твоих.- Вообрази Лютхенс, как авантажен, как наряден, просил меня, чтоб позволить к тебе писать, так мне смешно его видеть, что мочи нет.-
Я теперь не одна, Киреевы ко мне приехали из деревни.-
Кланяйся от меня Шнейдеровым, и Анне Дорофеевне, благодари Катерину Матвевну что она всегда матушку просит, чтоб она меня не оставляла; она у меня вчерась была.-
Прощай, милой мой друк, душа моя Николаши оба тебя целуют, тетенька также.- Христос с тобою.-
№15 [16] Москва 3 мая 1809 года.
Благодарю, мой милой друк, душа моя, за твою исправность, что ты ни одного случая не пропускаешь написать ко мне; как я обрадовалась получа твое письмо с Великого Князя курьером, призывала его к себе, спрашивала, видал ли тебя и здоров ли ты?
Друк мой милой, душа моя, когда та мы будем вместе, куда тяжела, тягостна разлука; мне кажется, что не дождаться того времени, что отсюдова выеду, всякий шаг меня будет приближать к тебе, мой друк, душа моя.-
Николаю слава богу теперь гораздо лучше, однако еще не выезжает, потому, что у нас время мерзкое, он сам к тебе станет писать. Я к тебе не по обыкновению своему пишу, но целый день сегодня были гости, то некогда было, а теперь уже пора спать боюсь долго с вечера сидеть, еще все берегусь.-
Ты пишешь маршрут посылаешь, а ево нет верна забыл положить, и так я все по своему старому адресую ето письмо в Глухов.-
Прощай, мой друк милой, душа моя, целую тебя от всего сердца. Прощай Христос с тобою.-
(приписано Варварой Александровной Ржевской — прим. автора)
Здравствуйте милой Федор Федорович, я все также как Николай Дмитриевич рыскаю каждый день, и во всем моем рыскании всякий почти вижу вашу Мамашку которая, не хочу вас обманывать не всегда так умна, как бы я желала на час вашей разлуки, я ее очень понимаю, вы также, я уверена. Очень желаю чтобы вы поскорей соединились. Жаль мне, да очень жаль — надеюсь что вам скоро надоест ета суета вся, шаткость, и приедете с нами спокойно пожить.- Прощайте милой мой Федор Федорович вспоминайте когда нибудь об сестре
Варваре.-
(приписано Натальей Яковлевной Римской Корсаковой — прим. автора)
Я вас батюшка Федор Федорович поздравляю с любезным вашим сыном. А его`с от всего сердца вырастим к утешению же тетки. Марья Дмитриевна, Николаи наиравно оне слава богу здоровы и вам того же желаем, впрочем приношу вам мое сердечное почтение, покорная ваша слуга
Наталья К.-
(приписано Киреевым — прим. автора)
Петр Алексеевич свидетельствует вам батюшка свое покорное почтение.
№ 16 [-] Москва Мая 3-го дня 1809-го года.
Здравствуй любезный брат Федор. Я на твое письмо тебе не ответил потому что был очень болен. Я простудился и четыре дни во всем теле при удивительную чувствовал боль, теперь же, слава богу, по легче стало и дня через два надеюсь позволит и выезжать и так скажу тебе, что Костылев твоим решением и письмом чрезмерно доволен и тот же самый день принес мне требуемые тобой 1500 рублей, которые и хранятся теперь у меня и при деньгах сих письмо, которое я к тебе препровождаю а деньги не посылаю от того, что через почту не так верно, а когда поедет к тебе Князь Баратаев, то я с ним их и пришлю. Жена пишет к Костылеву, что ты Шишкина оставляешь в своей роте, то мне кажется будет от тебя негодование других офицеров, что ты их заставляешь с таким мерзавцем служить, а мой совет, да и жена сего желает, управить его тем же чином в гарнизон куда нибудь подалее. В прочем, сделаешь как знаешь прощай любезный брат целую тебя и остаюсь на веки твой
Н. Корсаков.
№17 (№17) Москва 8 мая 1809г.
Я уже право, мой милой друк, не знаю куда к тебе сегодня писать, наудачу попробую в Коневец, по моему расчислению, ты должен его получить. Вчерась я тебе мой дружок с Лютхенсом писала, кажется, ни одного города не проходил где бы не получил от меня письма; а я вот уже неделя сегодня не имею, да что мне страннее всего что Шишкина из Орла от мужа вчерась еще получила а от тебя нету, что за причина, милой мой друк, разве ты нездоров. Береги себя душа, ангел мой, не тоскуй, не скучай, знай что первое блаженство на свете для Машки, есть ты, твоя любовь, то береги же себя ради Мамашки; а она ради тебя; я все еще слаба, и до шести недель не тронусь из дома, время же у нас очень дурное, то надо себя беречь, а там, друк милай, что после шести недель будет со мною, и как бог приведет мне выехать всяк тебе напишу, ради бога не забудь мне прислать новый маршрут.- Я с Небольсиной почти кончила, как купчую напишу, так к тебе обо всем обстоятельно отпишу.-
Прощай, друк милой душа моя, целую тебя от всей души, и поздравляю с умом Николашиным твой сын улыбается а большой Николай сам напишет от того, что пошел гулять. Тетенька и все наши кланяются, от меня поклонись своим со путникам. Христос с тобою.-
Сей час из Орла получила письмо, благодарствуй, милой мой друк.-
№18 (№18) Москва 10 мая 1809года.
Письмо твое, милый друк, получила, нечего говорить сколько оно меня обрадовало, сие только одно утешение в нашей разлуке, у нас время такое все мерзкое, что оно меня сокрушает, бог знает когда меня выпустят. Сегодня пять недель, а я все еще совсем в силы не пришла и не стану рисковать в такой холод и дурную погоду выезжать, берегу себя для тебя друк мой, знаю по себе как я тебе дорога, чувствую всякой день более, сколько я тебя люблю, а что одно мое счастье и блаженство быть с тобою вместе.- Николаша большое утешение, начинает смеяться и гукать, и представь, что так горяч я думаю он весь в тебя, не захочет груди или лежать то кричит до тех пор, покуда сделают по ево; я хочу ему воспу привить в будущею субботу мне будет сорок ден, хочу коли время хорошо то возьму молитву, а ево привью, но ежели дурно время, то уже без молитвы привью, коли богу угодно и мое здоровье позволит то первого июня хочется непременно пуститься к тебе, друк мой милой.-
Рейман сию минуту здесь был я ему прочла, что ты об нем пишешь, он тебе велел сказать, что тебя очень любит, и будь покоен меня бережет и не оставляет, и благодарит, что ты на него надеешься.-
На сила то я с Небольсиной кончила, стоит Протасьева, однако я выбарыжничала хотя проценты по восьми до января месяца, а там, что останется, то по десяти, а теперь я ей десять дам а останусь должна пятнадцать; сегодня куплю совершают, все то, что она взяла вперед за наем земли, она должна мне назад воротить.-
Из Кинишмы я такое бестолковое письмо получила, представь друг мой, что лес то не наш, и нельзя его продать срубленной те 700 бревен мужичьи, я послала письмо к Севастиановичу, чтоб он растолковал.-
Маменька здесь у меня и все наши тебе кланяются и Волковы то же.
Прощай, мой милый друк, душа моя, кланяйса от меня Ивану Яковлевичу, и Катерине Матвевне, Анне Дорофевне скажи, что я тебя к ней очень ревную. Христос с тобою.-
(приписано Николаем Дмитриевичем Римским Корсаковым — прим. автора)
Ну брат Федор мне уже нечего более писать потому, что твоя Мамашка все тебе пересказала. Прибавлю только то, что я тебя более и более всякий день люблю. Николушка становится очень смешон.
Прощай любезный друг. Управь пожалуй поскорей Шишкина в дальний какой нибудь гарнизон.
Тетенька тебе кланяется.-
№19 [19]
И я любезный брат тебя целую.
Мамашка твоя так все подробно описала, что мне не осталось ничего. Скажу только тебе, что я сам хвораю простудами страшно и был очень болен а теперь остатки болезни остались и бросаются по телу из стороны в сторону то в зубы то в горло то в грудь то наконец может быть бросится в задний проход откуда ее и выпихну. Прощай любезный друг. Не забудь моей просьбы чтобы Шишкина управить из своей бригады в отдаленный какой нибудь гарнизон.
Н. (Николай — прим. автора)
Сожительница его только об том и просит. Хорош ты ветреник забыл маршрут прислать, присылай скорее.
№20 [-] Москва 14 мая 1809 года.
Как бестолково, стала писать, ну да, ну нет, друк мой душа моя, благодарствуй за твою исправность, что не упускаешь случаю к Мамашке писать. Признаюсь, по совести с нетерпением ожидаю день почты, что та бог обрадует ли завтра должна получать.-
Я к тебе писала, что желала уже взямши молитву завтра привить Николаше воспу, но так у нас все время дурное, то Рейман меня не выпускает из дому, я уже решилась так привить, то есть 15 числа, и так мой друк, как ты мое письмо получишь, то уже она у него пройдет для того, что всегда продолжается не долее как 13 дней.-
Скажу тебе, мой милой друк, что насила с Небольсиной кончила, купчая уже у меня и поздравляю тебя с деревней, по твоему желанию сделалось, и у нас порядочный кусок теперь в Шацком, я писала к Севастиановичу, так как ты говорил чтоб поселить сколько нужно душ по земле, чтоб вся деревня была на пашне, но так как еще не получила денег из ломбарда, то с ней и не расплатилась, завтра должны выдать 13020 рублей, а я ей должна дать 10000, да проценты по восьми на 7 месяцев и 20 ден, то есть по 1 января, да пошлины половину, что всего и делает еще 1600 рублей кроме ломбардных процентов; а в 15000 дала ей вексель, чтоб уплатить сколько могу к сроку, не меньше только пяти тысяч.
Вот все обстоятельно, как с нею совсем расплачусь, то она мне даст приказ в деревню, Севастианович и ее управитель вместе сочтут, что она забрала денег за отданную землю внаймы и отпишут, она тогда их отдаст; вот, мой друк, кажется ничего не упустила, доволен ли ты нами? Правду сказать, что она мне своими мелкостями крайне надоела; гораздо хуже Протасова. Я напишу к Севастиановичу, что ежели он не успеет нынешний, чтоб всех посадить на пашню, то чтобы он отдал землю ее внаймы, так как она прежде ходила.-
Гребень я свой продала очень дешева за 1150 рублей, что делать, более не дают, а кулон уж оставлю, за нево всегда цену хорошею могу взять.- Лишь бы только меня бог поскорей отсюдова вынес, к тебе, мой друк, душа моя, больна грустно, скучно, тошно без тебя.-
Николай бедный все еще деревни не нашел, что та Севастианович напишет об земле с Тамбова, то хоть бы ету ему удалось; сегодня его рождения и у нас Маменька своими обедает, поздравляю тебя с именинником, куда право как я счастлива имея такова мужа и брата.- Тетенька тебе кланяетца, Наташа возле меня сидит тоже тебе кланяетца.- Прощай дружок. Кланяйсй всем. Христос с тобою.-
№21 [20] 17 мая 1809 года.
Как ты меня обрадовал друк милой, душа моя, вчерась мне минуло сорок ден, и я получила позволение от Реймана, выехать, и взять молитву, потому, что время третий день установилось и прекрасное, так как в церквах очень сыро и уже третий день, что Николаше воспу привили, я и боялась рисковать как для себя так и для него, у княжны Волконской есть поблизости домовая церковь, я и поехала с Тетенькой и с ребенком к ним там молитву взяла, первой встречаю приехамши домой твои два письма, друк милой, из Севска и из Дмитревска, спасибо, Ангел мой, только грустно то, что я не могу еще так скора выехать как я к тебе тогда писала, очень желаю в самых первых числах июня. Николаева коляска поспеет к первому числу, ах боже мой когда же ето сщастливое время, придет, только и мысли только и желанья, что мой отъезд; Господи вынеси меня! Всякое твое письмо мне более открывает твое сердце, да, Душа Моя, Жизнь Моя, большое, самое большое, первое счастье в свете целом любить и быть любимой, и найти друга, какова я имею и уметь ево так ценить как я. Ничего, нет ничего в свете не может быть счастливей меня, имевши друга и брата, каких я имею; благодарю творца моего и прошу его, чтоб он не прервал моего благополучия, и дал бы довольно ума, чтобы быть их достойной во весь век моей жизни.-
Ну друк мой с Селиверстовной совсем кончила, деньги ей сегодня заплатила, и вексель о пятнадцати тысячах дала, а она мне приказ, теперь совсем с ней, завтра отправлю купчею и приказ к Севастиановичу, чтоб он все делал что нужно.
Так как мое письмо еще ты получишь через десять ден и покуда твой ответ сюда придет легко может быть, что меня уже здесь не будет, ты таки все пиши сюда а после в Тулу, что за дело хоть одно и пропадет.- У Николаши руки еще не нагнивают, как хочетца, чтобы хорошенько пристала.- Тетенька тебе кланяетца, мы с ней все ездим гулять сегодня сей час приехали, как хорошо время, прекрасное.-
Прощай мой милой друк сей час мне минуло шесть недель семь часов ровно я к тебе пишу.- Кланяся товарищам.- христос с тобою.-
(приписка Николая Дмитриевича Римского Корсакова — прим. автора)
Дивлюсь и удивляюсь плодовитости любовной твоей Мамашки. Желал бы очень столько же иметь разуму, чтобы изъяснить тебе все то что чувствую; но к стыду своему должен признаться что умею чувствовать но не могу писать. Скажу тебе одно то, что Николаша меня очень очень забавляет, так мил, что страх, улыбается и начинает страх на тебя походить.(слово СТРАХ мне так полюбилось, что я глядя на Ивана Андреевича везде его употребляю) Тем он мне и милее лишь бы внутренними качествами на вас обоих походил. Тово душевно желает искренний твой брат и друг
Николай.
(спасибо тебе, что ты вспомнил о деревне, я намерен здесь узнать где етот господин Артеневский живет пошлю к нему и узнавши все обстоятельства сей час по рукам. Прощай еще раз любезный друг да не забудь прислать маршрут.)
(приписка Марии Дмитриевны — прим. автора)
Ведь ежели ты опять маршрут не пришлешь , то я не буду знать куда к тебе писать, как ты из Киева пойдешь, ради бога не забудь прислать. Прощай мой душка, Целую тебя сто раз.
№22 [21] Москва 21 мая 1809 года.
Сейчас получила твое письмо, друк милой, из Глухова, боже мой, кто тебе такой вздор наврал, что вы за границу идете, здесь мы ничего не знаем, только то тебе скажу, что все войска, которые уже на границе еще ее не переходят и стоят, ежели бы нужно было чтоб перешли то их бы давно прежде вас тронули, между тем мой милой друг, теперь скорей вероятнее что вы не пойдете через границу. Неужели тогда как ты отсюдова поехал; и ты тогда желал, чтобы я к тебе приехала, а теперь уговариваешь остаться, неужели пустые вести, что тебе Городничий сказывал, тебе переменили мнение; нет мой друк, нет ни друзей, никого без тебя, на етот счет я не имею столько благоразумия, чтоб быть с тобой в разлуке, тогда когда я без опасности и без вреда тебе могу с тобой быть; люблю, так люблю тебя без меры, и всякий день который я здесь еще остаюсь мне кажется веком, Господи боже мой, толь и прошу от тебя, чтоб я была и Николай оба здоровы, чтоб поскорей выехать; мне уже седьмая неделя, я слава богу теперь совсем здорова, вот уже несколько ден как выезжаю. Рейман через пять ден позволит мне ехать к Троице, у Николаши воспа хорошо принялась и тогда уже совсем пройдет, желанье мое как ворочусь от тудова то через несколько ден и отправиться, как скоро Рейман позволит. Христа ради, друг милой, душа моя, ангел мой, пожалуйста меня вперед не уговаривай чтобы я не ехала, моя жизнь и мое спокойствие быть с тобой.- Я здесь все порядочно устроила все свои вещи оставляю Катерине Александровне, остальное продам и отправлюсь. Прощай друг милой, душа моя; Тетенька тебе кланяется Николая дома нет.
Христос с тобой. Кланяйся товарищам.
(приписка от Н.Я. Римской Корсаковой совершенно неразборчиво написана — прим. автора)
Будь батюшка покоен Мамашка твоя, Николай слава богу здоровы. Меньшой на изоляции с дядюшкой веселитца и день и ночь. …….
(приписка от Николая Дмитриевича Римского Корсакова — прим. автора)
Я приехал сей час домой, чтобы к тебе приписать, мы скоро надеемся к тебе быть и тебя расцеловать. Прощай любезный друг. Твой навеки Николай.
№23 [22] (Москва) 24 мая (1809)
(записка от графини Авдотьи Ивановны Воронцовой — прим. автора)
Давно мне дивно как желаю к вам писать милой мой Федор Федорович, и напомнить о себе, а главная причина которая меня побуждает чтоб вас успокоить об милой нашей Марье Д. Она здорова слава богу, и радуется что будет скоро с вами. Сколько мне ето не жаль, но зная что ето одно благополучие быть неразлучно с вами; то и не смея велеть чтоб здесь она оставалась; а сколько мне по ней грустна вы легко поверите.- Часто ваши приятные письма читаю, еще чаще об вас говорим — а сколь много я вас обоих люблю то мои в том вам уверения. Милый добрый Федор Федорович- желаю исправно вам быть здоровым, покойным и не забывать любящую вас, и которая на всегда пребудет искренняя ваша услужница
г. Авдотья Воронцова.-
(приписка от Марии Дмитриевны — прим. автора)
Представь дружок Авдотья Ивановна неприменно хотела к тебе написать. Я сей час приехала от Волковых где тоже обедала, Озеровы и Катерина Даниловна тебе кланяются, Нарышкины также, Варенька хочет к тебе писать. Прощай дружок, Степанида Васиьевна меня не оставляет все у меня ночует тебе кланяются.-
№24 [23] Москва 24 мая 1809 года.
Я не понимаю мой друг почты, как я первое твое письмо из Глухова, после второго получила; меня крайне удивляет, дружок, что ты Шишкина хочешь перевести в пешею роту, а Давыдова к себе в бригаду и даже в свою роту переводишь, не понимаю как тебе Шнейдер оного не отговаривал, я знаю, что он им никогда не был доволен, и сам мне несколько раз говорил, то что ж ты себе лучшего сделаешь, одного избавиться, чтоб себе впредь с другим хлопот наделать, между тем не хочу тебе скрывать, что здесь все офицеры очень недовольны, вить ты сам переводом им старшего на голову ставишь, и останавливанье как производство, мне даже один оное в глаза говорил, что ты их етак обидишь, знав, мой друг, тебя, твою доброту и справедливость мне крайне больно, что они имеют право тобой быть недовольны; так как тебе некому роту отдать, ты бы мог причислить его на время и просить начальство.
Доставляю все свои мебели к Катерине Александровне, за них так мало дают, что жаль за бесценок продать.
Прощай мой друг милой душа моя целую тебя.
Новостей здесь пропасть, французы разбиты, будь покоен, думают все, что мы совсем через границу не пойдем.- Христос с тобою.- Друг мой не огорчайся от етого письма, ради бога, все можно поправить.-
(приписка от Николая Дмитриевича Римского Корсакова — прим. автора)
И я говорю тебе то, что сестра пишет.
Крайне обидно для прочих, что ты переводишь Давыдова к себе в роту и за негодностью Шишкина в пешую роту.
Каковы должны быть те офицеры которые согласятся с ним служить? Ежели я смею тебе чистосердечно правду сказать, то я не думал чтобы ты до такой крайности был слаб. От лишней доброты ты других обижаешь. Но что мне говорить, Мамашка твоя все уже тебе сказала, лучше меня. Прощай мой брат. Целую тебя и остаюсь навеки твой
Н. Корсаков
№25 [24] Москва 28 мая 1809 года.
Я считала друг милой, что я выеду первое июня, но женские обстоятельства, которые теперь у меня первый раз после родин, то Рейман велел подождать несколько ден, однако через неделю, то есть в будущую пятницу, четвертое число непременно выезжаю. Доктор позволил, завтрашний день мое рождение, тетушка Ермолова прислала за мной лошадей, я туда еду, воскресенье назад, а в понедельник к Троице.- Итак, мой милой друг, я по почте в последний раз к тебе пишу, во вторник не буду, потому, что буду у Троицы, а в четверг с князем Баратьевым, он гораздо прежде меня тебя догонит, и так ты получишь ето письмо уже я буду в дороге, душа моя, ангел мой, тогда то я только буду совершенно счастлива, как соединюсь с тобою.- Николаша слава богу, воспа принялась хорошо и совсем прошла, я много хлопот имела с мамой, она хорошо за ним смотрит, но только представь себе брюхата, да и при страшная гулена, как же ее с собою взять, искала другую и, слава богу, теперь нашла, русскую, которая сегодня переезжает, она жила у Гресcеров, они мне ее хвалят, и так, слава богу, теперь покойна; ну, мой друг милой, не станешь ли ты меня бранить, что я ничего мебели не продаю, до сей поры никто не покупал а кто и покупал то за бесценок, я рассудила ее оставить всю, хуже, продадим, а там самим опять покупать вдвое дороже. Катерина Александровна, мне дала три комнаты и я ее всю к ней отправляю, вся будет цела.-
Вчерась мне приходил Бекман сказывать, что на вас с ним на обоих какой то на чет может быть. Я хорошенько не поняла, за какие-то аттестаты, что ты ему не дал, и что он не взял. Он хотел к тебе сегодня писать, лучше меня тебе растолкует сам что и за что.-
Крюкова деревня, голубчик никуда не годится, я тебе Севастиановича письма привезу. Все мой друг кажется в порядке оставила, приеду все расскажу.- Господи все не могу опомниться, неужели я тебя увижу, друг мой, душа моя, как давно я тебя не видела, не слыхала. Как Николушка мил становиться увидишь дружок, когда он улыбается, я воображаю как мы оба счастливы будем как ты ево увидишь.- Брат вот уже третий день как у тетушки в деревне он от того к тебе и не пишет.- Тетенька домой переехала, очень неможет, они наняли дачу в Сесвятском, туда сегодня переезжают, все тебе кланяются, и Волковы так же.- Прощай, друг душевной, скора, скора я с тобою, не могу опомниться, и не верю сама себе, неужели я буду с тобою? Боже мой донеси меня поскорей.
Целую тебя миллион раз. Прощай кланяйся всем.-
Милостивй Государь
Федор Федорович
По милости Марьи Дмитриевны имею теперь приятный случай благодарить вас за оказанные мне ласки в бытность вашу в Москве.-
Мы очень чувствуем ваше отсутствие и искренно желаем скорейшего к нам возвращения.- Впрочем пожелаю вам совершенного здоровья с глубочайшим почтением
честь имею прибывать
милостивый государь
вашим покорным слугой
А.(? — прим. автора) Хомяков
Субботу в семь часов утра.
Здравствуй дружок сей час встала, чтоб ехать до жару к тетушке, и Николашу беру чтоб приучить к дороге помаленьку. —
Господи жду не дождусь того времени, которое нас соединит, четвертое число непременно выезжаю, как скора могу догнать, ето будет зависеть от Николаши и лошадей.
Прощай Христос с тобою.-
№26 [-] Москва 1 июня 1809 года.
Я собиралась через три дни пуститься в путь, мой милой друг, но богу угодно бы еще меня остановить; Тетенька, так как я тебе на последней почте писала очень больна, и теперь в опасности, ее перевезли на дачу, думали что воздух ее облегчит. Но нет, она так дурно разболелась, у ней открылось, что нарыв в груди, от тово ее и астм, он теперь лопнул и из нее три тарелки мокроты вышло.
Рейман говорит, что ежели она будит иметь силы, чтоб все сплевывать, то есть надежда к выздоровлению, но она так слаба, и так худа, что ето очень мудрено, пока она так дурна я ее не оставлю, что делать, милой друг мой, душа моя, надо иметь твердости переносить все удары, что Создателю угодно будет нас поражать; ради бога не беспокойся обо мне, я право слава богу здорова, и буду уметь с твердостью на все себя приготовить, признаюсь, что я к ней привязана так как к совершенной матери, и мне тяжело ее терять, но буди воля моего Создателя во всем повинуюсь ему.-
Вчерась все мои и Николай напал, чтоб оставила Николушку здесь, у Волкова, или у Маменьки, признаюсь, мой друг, что не могу никак на оное решиться, не знаю что мне и делать. Николай мне в утешение говорит, что ежели мы останемся там стоять в Польше, то он мне его привезет, глядя по обстоятельствам я увижу на что решиться, милой мой друг, душа моя, Господи, сколько служба требует жертв, а какая награда! Твое письмо меня очень огорчило, нет душа моя, никаких тебе советов теперь не могу дать. Вместе будем и посмотрим, вить прежде сентября нельзя, пожалуйста переноси все ети глупости с твердостью, и не огорчайся, вить уже ета не первый пример, что чина людям не знают, а награждают только подлецов.-
Как бог нас соединит, то мы сильнее будем вместе, против всех неудовольствий и с божией помощью удалимся от пустых етих бликов славы и чести, будем счастливы друг другом и обоими нашими Николаями. Прощай друг душевной, грустно, очень грустно, но бог меня не оставляет; он моя подпора, препоручаю тебя в его милость.-
Прощай.-
(приписка Николая Дмитриевича Римского Корсакова — прим. автора)
Она так благоразумно все написала, что мне остается тебя только просить, чтобы ты своим ответом ускорил решить ее на то, чтобы Николушку оставила. Ты сам рассудишь или таково можешь легко представить КАКОВО же ребенка везти, ну ежели он дорогой помрет, что с малыми ребятами очень часто бывает что же в таком случае делать. Прощай любезный друг, целую тебя сто тысяч раз и остаюсь твой брат Николай.-
№ 27 [26] Москва 3 июня 1809 года.
Друг милой, душа моя, что мне сказать тебе, Князь (Баратаев) завтра говорит едет то ты с ним получишь мое письмо; я бы завтра сама выехала по моему желанию, но Тетенька, которая мне совершенная мать меня удерживает своей болезнью, она очень, очень дурна. Я к тебе писала на прошлой почте; у нее нарыв в груди был, который прорвался и она несколько тарелок сплевала мокрот, вчерась было ей немного получше, но сегодня опять кашель и много плюит и очень слабость. Рейман боится, чтоб у нее другого нарыву не было от того, что она не перестает кашлять и плевать, ежели ета так, то он сомневается, чтоб она по слабости могла его перенести; так как они живут в Сесвятском, ей бы хотелось в Москву переехать, но он не решается ее перевезти. Я теперь сей час от тудова, друг милой, что за вера, что за женщина, какая твердость, как она Готова, ты себе вообразить не можешь. Сегодня в первый раз она меня спрашивает об тебе, что ты пишешь? Я ей говорю что ты все удивляешься, что мне уже восемь недель после родин минуло, а я еще все не пишу когда выезжаю. Когда же ты едешь? Я говорю что как вам лучше будет.
» Нет Матушка ты знаешь, как мои болезни продолжительны, то меня не переждешь, я ей отвечаю, что ежели ей лучше, мне хочется на той неделе. Когда же на той? Да во вторник или в среду, подожду лета, рано немного. И так мой дружок милой я знаю твое благоразумие, то тебе не хочу таить, что решилась подождать, что с ней будет. Это положение не может долго остаться — или лучше, или хуже. Ты можешь посудить какого мне, душа моя, друг мой милой, положиться на Творца. На все готова, что ему угодно будет, теряю мать, покровительницу, ты мое все блаженство, с тобою хочу быть, и разделить с тобою, все твои неудовольствия и того не могу. Более, совесть, меня здесь останавливает, повинуюсь всевышнему, отдаюсь в его волю, прошу его чтоб он подкрепил меня и соединил с тобою.
Оставляю здесь ребенка, не тебе надо сказывать, сколько мне оное стоит, ты его отец, ты его оставил восьмидневным, а я его здесь оставлю, решилась по обстоятельствам, боюсь, что такую дальнюю дорогу не вынесет, и что сделается то помощи нет никакой. Я же у Сонечки оставлю, она сама такая хорошая мать, ты ее знаешь, то ты можешь быть на ее счет покоен. У меня теперь другая мама, я той не была довольна: первое, что она брюхата, а второе, что так любит по гостям ходить, представь бывало уйдет, да пол ночи не придет, я сыскала другую, русскую, кажетца очень хорошая, и дешевле 150 рублей, лет пятидесяти. Посылаю к тебе письмо от одного Миддендорфа, я думаю он объявляет об смерти Анны Ивановны, я получила письмо от Лизаньки которая мне об ее смерти пишет и она прежде, велела мне послать Николаше подарак, не знаю что, какой-то сервиз.
Прощай, мой милой друг, душа моя, обнимаю тебя от всей души, когда то бог меня соединит. Христос с тобою, береги себя обо мне будь покоен я себя берегу и слава богу здорова.-
№28 [27] Москва 8 июня (1809)
Я опоздала, мой милой друк, на почте, от того ты такое маленькое письмо от меня получишь.-
Тетенька вчерась слава богу была получше; может быть я скора отправлюсь, не назначаю дня для того что боюсь остановок в ее болезни, но думаю скоро, как возможна будет.
Я слава богу здорова, Николаша так же, оставлю его у Волкова как я тебе писала. Я от того в Житомир не писала, что была у Троицы.-
Николай слава богу здоров. Прощай друг милой, душа моя. Христос с тобою.-
(приписка от Николая Дмитриевича Римского Корсакова — прим. автора)
Сестра тебе написала весь лист, что мне и местечка нет тебе три слова написать. Пожалуй голубчик мой, не замедли мне отвечать на мое письмо с Герштенцвеином в рассуждении денег етого мерзавца Шишкина и напиши в письме, что оне не отменно нужны.
Прощай мой друг я отставлен, как мужики говорят, без кафтана.-
Еще раз прощай со путникам твоим низко кланяйся.
Николай.
№29 [29] Москва 12 июня 1809 года.
Ну, мой друг милой, душа моя, еду, завтра рано по утру выезжаю, как только ранее cмогу, хоть в пять часов, грустно, очень грустно признаю я, оставить Николушку, но я себя забываю, а пуще для тебя, что ты его так мало видал, я на его счет покойна, Сонинька не ветреница, примерная мать, она будет меня ему заменять, сегодня вечером за ним приедет. А я сей час от тетеньки, не простясь с ней уехала, она очень слаба, но лучше теперь. Слава богу я тебя увижу, друг душевной, что есть в свете мне милее тебя, не опомнюсь от радости, Господи я соединюсь поскорей. Хоть бы я могла перелететь и с Николашей к тебе, знаю как тебе будет грустно его не видать.- Но Мамашка будет с тобой, ето письмо меня я надеюсь не многим опередит, несколько днями, я однако к тебе буду писать с дороги, из больших городов когда почта на то время будет отходить как я проеду. Я здорова , очень здорова, лечу к другу, другу душевному, что может сравнится в своем благополучии, как я тебя увижу, один Николаша только мой отъезд огорчает и тетенькина болезнь; но бог столько к нам милосерд, что он нам их сохранит, на него во всем полагаюсь.- Последнее письмо твое меня не мало огорчило, ты пишешь НЕ ДУМАЙ ОБО МНЕ, разве ето вещь возможная и ты мог ета написать, разве ты не все мне в свете.-
Приеду, берегись, от меня тебе достанется, и твоим бакенбардам.-
Прощай легче теперь ети слова пишу, скора скажу здравствуй.-
Христос с тобою друг душевной.- Николай укладывается от того к тебе не пишет.-
(приписка от Николая Дмитриевича Римского Корсакова — прим. автора)
Хоть он и укладывается и даже уже по дорожному сидит в зеленом картузе, однако нашел время к тебе несколько строк написать и сказать тебе, что скоро надеется прижать тебя сколько есть сил к своему сердцу. Прощай мысленно целую тебя в последний раз.-
(приписка от Софьи Александровны Волковой — прим. автора)
Любезной и милой Федор Федорович вы себе представить не можете сколь я считаю себя счастливой, что могу вам с Машенькой служить, и доказать через ета сколь много я вас люблю, с большим удовольствием беру вашего Николая к себе, и чувствую цену вашей доверенности к нам. Буду стараться еще более заслужить, и желаю вам со временем вручить сына вашего здоровым, и вас видеть поскорее в Москве. Прощайте любезный, будьте здоровы и не забывайте
Софию Волкову.