Турчаниновойа Анна Александровна (1774-1848)— поэтесса, получившая известность в петербургских великосветских кругах как «целительница-магнетизерка». Пушкина интересовало явление «магнетизма» (гипноза)
http://feb-web.ru/feb/pushkin/chr-abc/chr/chr-4502.htm.
Учение о «животном магнетизме» Франца Антона Месмера (1734-1815).
Месмер заявил о зависимости человеческого самочувствия от взаимопритяжения Земли и Луны. Подобно тому как временные циклы в притяжении Луны и Земли сказываются в приливах и отливах океана, человек, по мысли Месмера (а точнее — Мида), должен испытывать то же влияние на уровне физиологических и нервных процессов организма, испытывая «животную гравитацию» — «приливы» и «отливы» объединяющей мир субстанции. Наблюдение за этой субстанцией (аналогию которой Месмер первоначально видел в электричестве, привычно объяснявшемся в его время в терминах жидкостного процесса: см. этимологию самих слов фр. courrant, англ. currency, нем. Strom, рус. «ток» — во всех случаях от глагола: «течь») позволяет контролировать состояние человеческого организма. Возможность такого контроля Месмер вверял тем (и в первую очередь — себе самому), кто в состоянии самопроизвольно «накапливать» и «переспределять» количество «межпланетного» флюида.
В Париже, куда Месмер переезжает из Вены в 1777 г., учение о «животном магнетизме» было воспринято всерьез и стало устойчивым предметом общественных пересудов. Предпочитая практику коллективных сеансов и весьма склонный к театральности, Месмер обставлял свою деятельность поражавшими современников атрибутами. Главным из них был изобретенный Месмером столообразный чан («baquet») с торчащими сквозь его крышку металлическими стержнями. Внутри чана стержни крепились в бутылках, заполненных «намагнитизированной» водой.
Пациентам предлагалось прикасаться к стержням «баке» (особенно теми частями тела, которые нуждались в непосредственном лечении), а также друг к другу, чтобы сила магнетизма, содержащаяся в чудотворном чане, равномерно распределилась по всем участникам сеанса. В то время как пациенты держались за стержни «баке», Месмер торжественно прикасался «магнитизированным» жезлом к чану и «передавал» ему и держащимся за него пациентам силу магнетизма. Иногда не требовалось и этого: больному было достаточно смотреть на магнетизера или на намагниченный им предмет.
Сеансы Месмера вызывали в отдельных случаях впечатляющие гипнотические явления (само понятие «гипноз» будет введено позднее английским врачом Джеймсом Брэдом) — состояние внезапного сна, обморока, сомнамбулического транса. Некоторые из пациентов Месмера лишались сознания, беспричинно плакали или смеялись, начинали безоглядно бежать, натыкаясь на мебель и стены, катались по земле, издавали бессвязные восклицания и загадочные монологи. В терминологии самого Месмера такое состояние называлось «кризисом», позволявшим судить о характере испытываемых его пациентами недомоганиях и скрытых недугах, причем предполагалось, что за наступлением кризиса должно было последовать (и иногда действительно следовало) улучшение самочувствия и восстановление здоровья. Не все опыты с использованием магнетизма были удачными. Иногда больные, пережившие кризис, чувствовали ухудшение болезни. Один из ревностных адептов Месмера, Кур де Жеблен (Court de Gebelin), страдавший болезнью почек, умер после проведенного над ним магнетического сеанса.
В Петербурге этого времени шумным успехом пользуются магнетические сеансы престарелой девицы Анны Александровны Турчаниновой (1774-1848). Хорошо знавший Турчанинову Ф. Ф. Вигель вспоминает о ней в «Записках», что «не имея еще двадцати лет от роду, она избегала общества, одевалась неряхою, занималась преимущественно математическими науками, знала латинский и греческий языки, сбиралась учиться по-еврейски и даже пописывала стихи, хотя весьма неудачно; у нас ее звали под именем философки. […] Чистота ли ее души сквозь неопрятную оболочку сообщалась младенческой душе моей, или магнетическая сила ее глаз, коих действие испытали впоследствии изувеченные дети, действовала тогда и на меня: я находился под ее очарованием. Я не нашел в ней и тени педантства: всегда веселая, часто шутливая, она объяснялась с детской простотой. […] Разговоры ее были для меня чрезвычайно привлекательны: она охотно рассказывала мне про свои связи с почтенными учеными мужами, профессорами Московского университета, хвалилась любовью и покровительством старого Хераскова, дружбою Ермила Кострова и писательницы княжны Урусовой». Спустя тридцать лет Вигель «не нашел в ней почти никакой перемены: черные, прекрасные, мутные и блуждающие глаза ее все еще горели прежним жаром; черные длинные нечесаные космы, как и прежде, выбивались из-под черной скуфьи, и вся она, как черная трюфель в масле, совершенно сохранилась в своем сальном одеянии» [Вигель 1928: 67, 68].
Граф Ф. П. Толстой, художник и вице-президент Академии художеств, лечивший у Турчаниновой своих дочерей, вспоминал, как происходило такое лечение:
«Она, осмотрев недуг ее (старшей дочери Толстого Лизы, отличавшейся в детстве «не совсем нормальным положением ребер, к низу очень расширяющихся, что сильно искажало ее фигуру». — К. ?.), сев на стул, поставила Лизу прямо против себя и стала пристально смотреть ей своими удивительно выразительными глазами прямо в лицо. Вначале Лиза побледнела, а минут через 8 или 10, подняв руки кверху, стала сильно тянуться и не говоря ни слова, подойдя к печке и схватясь за выступ ее […], стала еще сильнее тянуться. Потом велела принести длинное толстое полотенце и, обернув серединою его кругом себя, где расширялись ребра, велела взять концы его двум сильным служителям и стягивать себя». Лечение продолжалось несколько дней и «через несколько месяцев ясно стало, что после лечения Турчаниновой ребра стали приходить в более нормальное положение и, наконец, фигура ее приняла совсем нормальное положение» [Толстой Ф. П. 2001: 211-212].
http://ec-dejavu.ru/a-2/Mesmer_animal_magnetism.html